Поделиться
Райффайзенбанк: Опыт с блокчейном помог нам выявить то, что нужно менять в законодательстве
В октябре 2017 г. в России прошел первый выпуск облигаций с использованием технологии блокчейн. Организатором и покупателем облигаций «Мегафона» на сумму 500 млн рублей выступил Райффайзенбанк. Платформу для проведения сделки разработал и предоставил Национальный расчетный депозитарий. CNews обсудил с Андреем Поповым, членом правления, руководителем дирекции ИТ Райффайзенбанка, с какими законодательными ограничениями столкнулись участники уникальной для России блокчейн-сделки, почему банкам не стоит игнорировать финтех-стартапы и как открытые API выведут банки на качественно новый виток конкуренции.
Одна шестая расходов – на ИТ
CNews: Кто занимается разработкой программного обеспечения для Райффайзенбанка – внутренние ИТ-структуры или вы прибегаете к аутсорсингу?
Андрей Попов: Я считаю, что в ИТ-аутсорсинге нет ничего плохого. Зачастую у вас может просто не хватать какой-то возможности, так почему бы не приобрести ее быстро, пригласив готовую команду? Со временем эта экспертиза мигрирует к вам, например, в процессе внедрения. Может, это звучит несколько оппортунистически, но делать надо то, что выгодно для бизнеса. Какой-то процент заказной разработки будет однозначно, готовые решения «под ключ» или кастомизированные – в общем, то, что нас устраивает в таком виде, мы не собираемся разрабатывать самостоятельно.
При этом в своей стратегии развития ИТ мы четко видим пул технологий, которые важны для нас с точки зрения цифровой экономики, диджитализации. Для этих целей иметь внешние команды не всегда выгодно как с экономической точки зрения, так и с организационной. Сейчас мы сфокусированы на том, чтобы строить свои команды, направлять и компоновать их вокруг продуктов. Для экспертизы, которая нам важна, мы предпочитаем иметь внутреннюю команду, нанимать для этого людей, которые работают где-то еще, просто неэффективно. Таким сотрудникам не скажешь: «Вы должны всей душой радеть за наш продукт, верить, что он лучший».
CNews: Как цифровизация бизнеса отразилась на ИТ-бюджете Райффайзенбанка?
Андрей Попов: Доля ИТ-затрат в операционных расходах банка совершенно точно не снижается, в некотором смысле даже прирастает. Но это не следствие того, что ИТ становятся дороже. Если, к примеру, операционные расходы сократились в целом, а затраты на ИТ остались прежними, то, естественно их доля увеличится. Вообще, перебалансировки в структуре затрат неизбежны, когда банк нацелен предоставлять технологичные услуги своим клиентам. Это тренд последних лет, доля ИТ в структуре операционных расходов увеличивается и сейчас составляет у нас примерно одну шестую часть. Это расходы не только на персонал и разработку, но и на поддержку, инфраструктуру…
CNews: Кстати, раз уж речь зашла об инфраструктуре, не так давно вы внедрили в своих ЦОДах флеш-СХД Hitachi. Чем обусловлен выбор технологии и вендора?
Андрей Попов: Выбор был прост – честный тендер, в рамках которого мы рассмотрели возможности Hitachi, EMC и других участников. И в силу технических и ценовых параметров было выбрано решение Hitachi (сейчас компания работает под брендом Hitachi Vantara). В общем и целом сейчас стоимость хранения постоянно снижается, а вот энергопотребление, требуемое физическое пространство, скорость обмена информацией, наоборот, только растут. Когда я пришел в Райффайзен шесть лет назад, мы с учетом доступных тогда технологий всерьез обсуждали двух- или трехкратное расширение наших ЦОДов. У нас это небольшие площадки, всего лишь по 50 квадратных метров, но расширение даже до 150-200 метров означает, что с учетом сопутствующей инфраструктуры, понадобится в совокупности 400-500 «квадратов», а это уже почти отдельное здание. Так вот сейчас, спустя шесть лет, мы по-прежнему остаемся в этих ЦОДах и, более того, у нас даже начало появляться свободное место. Таков эффект от внедрения флеш-технологий.
У банка есть информация, которая должна быть на флеше, а есть и то, что может и дальше существовать на ленте и никому не нужно с большей скоростью. Современные СХД очень помогают с миграцией информации между этими слоями – к тому, что часто используется, мы имеем отличную скорость отклика и доступа, а то, что используется реже, система сама выдавливает в менее скоростные способы доступа. И это дает отличный эффект снижения энергопотребления, теплоотдачи и экономии пространства.
Грань между персонализацией предложений и слежкой
CNews: Как Райффайзенбанк сейчас моделирует новые продукты и услуги? Как технологии меняют подходы бизнеса в этом отношении?
Андрей Попов: Здесь есть несколько аспектов. Бизнес-подразделения, конечно, смотрят на происходящее на рынке, чего хотят клиенты, как меняются их поведенческие параметры, что сейчас популярно и тому подобное. Параллельно мы активно работаем с российским стартап-сообществом, совместно изучаем их идеи, как можно улучшить, расширить или вообще реинтерпретировать банковские продукты. А третий аспект состоит в том, что мы с разными аналитическими инструментами смотрим на происходящее внутри нашей клиентской базы. Мы задействуем технологии работы с большими данными, машинное обучение, продвинутую аналитику и ищем, как можно улучшить продукты, правильнее спозиционировать для разных групп клиентов. Это пока не так называемый «рынок одного», но речь уже о группах в сотни, а не десятки тысяч клиентов. Думаю, никто из банков еще не зашел так далеко, чтобы на уровне отдельно взятого клиента дать ему полностью персонализированные предложения с учетом всех данных. В мировой практике я встречал банки, которые пытаются делать это для физических лиц и иногда для малого и среднего бизнеса, например, на основе анализа денежных потоков делать прогнозы по суммам и периодам, в течение которых клиент мог бы самым оптимальным образом использовать средства.
Тем не менее, у нас уже есть реальные кейсы с аналитикой. Например, анализируя клиентов, мы увидели группу клиентов, у которой есть четкий паттерн: два раза в месяц им поступает зарплата и буквально на следующий день они тратят значительную ее часть в каком-то определенном ритейлере, например, в магазине стройматериалов «Оби». Если это повторяется несколько раз, становится понятно, что человек делает ремонт на доступные ему средства. Зная это, можно предложить этому клиенту кредит на ремонт, в нужное время и нужном месте. Конечно, у банков есть очень много персональных данных, но у этой медали есть две стороны: вроде бы ты можешь дать человеку действительно хороший совет, а с другой стороны, очень важно не переборщить, чтобы у клиента не сложилось ощущения, что за ним следит Большой брат. Поиск этой грани может стать следующим уровнем совершенствования: кому из клиентов можно делать очень персонализированные предложения, а кому достаточно лишь легкого намека. И мы такие эксперименты делали именно вторым способом: слегка меняли формат сообщений, чуть-чуть акцентировали внимание на предложениях, которые могут быть интересны именно этому клиенту. Пилотные кампании имели успех – конверсия была выше, чем обычно.
Биометрия откроет гражданам доступ к новым услугам
CNews: Как вы относитесь к законопроекту об удаленной идентификации клиентов? Что он даст банкам и их клиентам?
Андрей Попов: Естественно, мы очень рады новой возможности. Мы участвуем в пилотном проекте и с самого начала состоим в рабочей группе, которая занимается этим вопросом. Да, пока есть ограничения по суммам, видам операций, но здесь важен сам первый шаг. Выбранные для удаленной идентификации биометрические способы – голос, лицо – наверное, тоже хорошо, в том смысле, что в комбинации они дают гораздо больше уверенности, чем по отдельности. У других банков группы Райффайзен уже есть такой опыт, но в Европе удаленная идентификация устроена несколько иначе. Есть ряд независмых компаний, например IDnow, которые предоставляют услуги идентификации. Они берут на себя видеообщение с потенциальным клиентом, в ходе которого человек показывает документ, фото на документе сопоставляется с человеком на видео, проверяется, насколько удостоверение выглядит подлинным, данные прогоняют по различным базам правоохранительных служб, подтверждается номер мобильного и в итоге следует вывод, что этот человек действительно, допустим, Иванов. В целом, для наших банков, наверное, было бы достаточно чего-то похожего – ЕСИА плюс какой-то сервис, который позволял бы принять видеообщение с клиентом с некоторыми артефактами в виде документов. Мы же пошли в реальную биометрию, и это, пожалуй, здорово, так как расширяет профиль гражданина и дает больше возможностей «цифровой личности» человека – не только по части банковских услуг.
CNews: У банковской группы Райффайзен единая ИТ-стратегия или вы автономны в принятии решений? И как бы вы оценили уровень диджитализации бизнеса Райффайзенбанка в России в сравнении с другими странами?
Андрей Попов: Группа Райффайзен гордится своим антрепренерским духом, который является частью ее ДНК. Поэтому все банки группы более-менее независимы в принятии решений при условии соблюдения каких-то базовых норм касательно прибыльности, плюс есть стандарты взаимодействия, договоренности по платформам. Но внутри этих довольно широких рамок мы все вольны выбирать свой путь на рынке – делать одно лекало на 15 стран не очень разумно даже с точки зрения демографических различий между центральноевропейскими странами и Россией. Иногда из-за этого даже сложно проводить какой-то бенчмаркинг, потому что, к примеру, расходы на телеком у меня всегда будут выше, чем у моего словацкого коллеги. Но это не мешает тем или иным банкам группы быть более продвинутыми в сравнении с другими.
Российский Райффайзенбанк с точки зрения культуры agile, внедрения DevOps, кроссфункционального взаимодействия ИТ и бизнеса я бы назвал лидирующим банком группы. Но если посмотреть на различные оценки качества и широты набора услуг, коллеги из Словакии считаются одним из лучших банков в группе. Хоть это и другой рынок, еврозона, но для нас они в каком-то смысле ориентир, который мы стремимся догнать и перегнать – они начали трансформировать ИТ на 3-4 года раньше нас, и мы надеемся наверстать эту разницу.
Чем больше финтех-стартапов, тем лучше
CNews: Если говорить о разнице с европейским рынком, то их банки обязаны открывать доступ к платформам… Какие у Райффайзена в России планы относительно открытого API? И смогут ли финтех-стартапы конкурировать с банками?
Андрей Попов: Действительно, с 1 января 2018 года вступит в силу первая часть директивы PSD2, которая дает клиенту возможность затребовать у банка доступ к своему счету для третьей стороны – другого банка, финтеха и так далее. Над открытым API мы начали работать еще в прошлом году безотносительно директивы Европейского центрального банка, которая к нам итак не относится. Тогда мы вывели часть своих сервисов в «песочницу» для стартапов, которая касалась всего, что можно делать в нашем интернет-банке. Но так получилось, что почти все стартапы были про анализ больших данных, биометрию, а по транзакционным, платежным сервисам туда ничего не пришло.
В начале этого года мы с другими банками группы – это как раз тот случай, когда групповой стандарт нужен – выбрали IBM API Connect для управления API. Этот инструмент очень понятно позволяет построить взаимодействие, опубликовать сервисы, документировать их, управлять доступом к ним. В ближайшие несколько месяцев мы опубликуем для сторонних разработчиков все доступные сейчас сервисы. Я считаю, открытые API – это правильная, хорошая тема. Это новый виток здоровой конкуренции на уровне сервиса, от которой клиент только выиграет. Конкуренция будет не за счет создания стен и барьеров для удержания клиента, кто предоставляет лучший сервис, тот и выигрывает, причем не всегда это крупные игроки.
Касательно возможной конкуренции со стороны финтеха, можно смотреть на этот вопрос с разных сторон. Можно процитировать Олега Тинькова, который на «Финополисе» в Сочи сказал, что в мире есть два с половиной успешных финтеха и один из них это, конечно же, банк «Тинькофф» (смеется). А можно и сотрудничать с ними. Чем финтехи прекрасны? Тем, что они смотрят на вещи с другой стороны, той, которую классический банковский сотрудник может и не видеть в силу своей профессиональной зашоренности. Эта способность задать множество вопросов «почему» и еще больше «почему бы и нет» прекрасна. Знаете, какой бы у меня ни был бюджет, у меня нет возможности проводить в год по 50-60 экспериментов, проверять, сработает или нет, получится или нет, именно поэтому мы принимаем каждый месяц по несколько стартапов на такие эксперименты. В обычном, линейном состоянии дел никогда не будет возможности настолько широко экспериментировать, какие внутренние лаборатории для этого ни создавай. Стартапы помогают нам, тестируя собственные или наши идеи на наших клиентах, продуктах и так далее. Поэтому чем больше финтех-стартапов, тем лучше.
Ценные бумаги и документарные операции на блокчейне
CNews: Расскажите, пожалуйста, подробнее, как Райффайзенбанк стал первым в России организатором и покупателем облигаций «Мегафона» на блокчейне. С какими законодательными барьерами вы столкнулись в ходе проекта? И в каких еще направлениях вы применяли блокчейн в банке?
Андрей Попов: Очень хорошо, что в этой сделке с облигациями сошлись три контрагента, каждый со своими целями, и вместе мы создали то, что двигает рынок дальше. Национальный расчетный депозитарий инвестировал в создание технологии на базе Hyperledger. Нам было интересно провести операцию на живом, промышленном блокчейне. До этого наша группа НИиОКР изучала разные гипотезы применения блокчейна, в том числе и для выпуска ценных бумаг. Вместе с НРД мы смогли расширить существующую платформу для реализации смарт-контрактов, чем и является выпуск облигаций. Это не просто регистрация сделки в реестре, а полноценный смарт-контракт, у которого есть входящие и исходящие данные о поступлении информации, в зависимости от чего он совершает действие, меняет свое состояние и так далее.
На все это потребовалось два с половиной месяца, включая тестирование, вопросы безопасности. Кроме того, для шифрования нужно было использовать сертифицированные средства, а не встроенные в Hyperledger по умолчанию, это коллеги из НРД сделали для того, чтобы придать юридическую значимость произошедшему. С точки зрения сущствующих технологий, сделка была продублирована и в стандартном виде. Но мы сознательно пошли на это – только проведя реальную транзакцию на рынке, мы смогли четко зафиксировать те моменты, которыми необходимо дополнить действующее законодательство, чтобы в будущем каждый из участников сделки мог воспользоваться всеми преимуществами технологии. Для НРД важно выявить эти вопросы, так как это им передано Центральным банком как инфраструктурному вендору, участвующему в развитии рынка ценных бумаг в России. В результате выпуска облигаций на блокчейне мы убедились – если бы не надо было делать стандартную бумажную регистрацию, при наличии распределенного реестра возможна полная автоматизация выпуска подобных инструментов.
Торговое финансирование с использованием блокчейна – второй кейс, который мы проработали до уровня пилотной концепции и уже обсуждаем с несколькими корпоративными клиентами. Документарные операции тоже очень логично подпадают под блокчейн. В документарных операциях участники процесса имеют свое видение, из которого складывается некая лоскутная картина. Перевод таких инструментов как аккредитив на блокчейн дает возможность видеть сделку целиком, понимать, в каком статусе она сейчас находится, кто кому должен и тому подобное. Понятно, что не все документарные операции можно полностью автоматизирировать, так как остается вопрос сличения разных документов, но если и их стандартизировать, повесить на правильных оракулов, то это будет так же просто, как и с облигациями.
CNews: Как лично вы относитесь к ажиотажу вокруг криптовалют и вопросу их регулирования?
Андрей Попов: Возможно, в каком-то идеальном мире коммерческие банки могли бы выпускать свои собственные валюты, как когда-то давно и было. Это, конечно, очень идеалистическое представление, так как неизбежны вопросы инфляции, кризисов перепроизводства и другие аспекты денежного оборота. Если взять биткойн, то некоторые вещи в нем предусмотрены – количество биткойнов, которое вообще может быть замайнено, ограничено. Когда этот предел будет достигнут, можно будет только обменивать, перераспределять их в рамках имеющегося. В некотором смысле это может быть даже лучше, чем золотой стандарт – сейчас золото добывается на нашей планете, а когда-нибудь, глядишь, человечество и до астероидов доберется. Является ли золотой стандарт идеалом – спорный вопрос.
Вообще, я считаю, вся эта история с блокчейном и биткойном возникла не на пустом месте. Это ведь способ очень быстро, с минимальными издержками произвести любую финансовую операцию. Многие отождествляют биткойн с платежной системой типа Visa или Mastercard, но это неправильное сравнение. Биткойн подобен наличным средствам, например, если ты потерял пароль от своего кошелька, то ты никак не восстановишь утраченное, все равно, что потерять наличные. Криптовалюта – это цифровая реинкарнация наличных денег, только при этом защищенная от подделки. Вокруг криптовалют много юридических вопросов, споров на тему регулирования этого рынка. Наверное, как-то надо их контролировать. Но с другой стороны, в системе же итак видно все, что происходит между кошельком А и кошельком Б. Вопрос здесь, скорее, в идентификации тех, кто являются владельцами этих кошельков. И из этого вытекает другой вопрос, что такое вообще биткойн – валюта или ценная бумагой? Я считаю, что в некотором смысле это товар, по аналогии с золотом.
Короткая ссылка
